Между 8 и 9 часами утра 13 (25) ноября Главная квартира Наполеона выступила из Лошницы в Борисов, до восточной заставы которого оставалось около 17 километров.
«Первые, кого мы увидели, были генералы: некоторые ехали верхом, но большинство шло пешком, как и многие другие высшие офицеры, остатки «священных» эскадрона и батальона, которые были сформированы (10) 22-го… Они плелись с трудом, у всех почти были отморожены ноги и завернуты в тряпье или куски овчины; все умирали с голоду.
Затем шел император, тоже пеший, с палкой в руке. Он был закутан в длинный плащ, подбитый мехом, а на голове у него была шапка малинового бархата, отороченная кругом чернобурой лисицей. По правую руку от него шел, также пешком, король Мюрат, по левую - принц Евгений, вице-король Италии; далее маршалы Бертье, принц Невшательский, Ней, Мортье, Лефевр и другие маршалы и генералы, чьи корпуса были большей частью истреблены.
Миновав нас, император сел на коня, как и часть сопровождавшей его свиты; у большинства генералов уже не было лошадей. За императорской группой следовали 700 или 800 офицеров и унтер-офицеров, двигавшихся в глубочайшем безмолвии со значками полков, к которым они принадлежали и которых столько раз водили в победоносные сражения. То были остатки от 600-тысячной с лишком армии. Далее шла пешая Императорская гвардия в образцовом порядке - впереди егеря, а за ним и старые гренадеры…
За гренадерами следовало более 30 000 войска; почти все были с отмороженными руками и ногами, большей частью без оружия, так как они все равно не могли бы владеть им…»
«Первые, кого мы увидели, были генералы: некоторые ехали верхом, но большинство шло пешком, как и многие другие высшие офицеры, остатки «священных» эскадрона и батальона, которые были сформированы (10) 22-го… Они плелись с трудом, у всех почти были отморожены ноги и завернуты в тряпье или куски овчины; все умирали с голоду.
Затем шел император, тоже пеший, с палкой в руке. Он был закутан в длинный плащ, подбитый мехом, а на голове у него была шапка малинового бархата, отороченная кругом чернобурой лисицей. По правую руку от него шел, также пешком, король Мюрат, по левую - принц Евгений, вице-король Италии; далее маршалы Бертье, принц Невшательский, Ней, Мортье, Лефевр и другие маршалы и генералы, чьи корпуса были большей частью истреблены.
Миновав нас, император сел на коня, как и часть сопровождавшей его свиты; у большинства генералов уже не было лошадей. За императорской группой следовали 700 или 800 офицеров и унтер-офицеров, двигавшихся в глубочайшем безмолвии со значками полков, к которым они принадлежали и которых столько раз водили в победоносные сражения. То были остатки от 600-тысячной с лишком армии. Далее шла пешая Императорская гвардия в образцовом порядке - впереди егеря, а за ним и старые гренадеры…
За гренадерами следовало более 30 000 войска; почти все были с отмороженными руками и ногами, большей частью без оружия, так как они все равно не могли бы владеть им…»
(сержант полка фузелеров-гренадер Императорской гвардии
Адриен Жан Батист Франсуа Бургонь)
Адриен Жан Батист Франсуа Бургонь)
Императорский обоз сопровождал «Легион Висла» под командованием генерала Клапареда (1500 штыков) и остатки 8-го (Вестфальского) корпуса маршала Жюно (порядка 360 человек). Им в этот день предстояло остановиться между Лошницей и Неманицей. Маршалу Нею с остатками собственного 3-го армейского корпуса (1500 солдат, сведённых в три батальона) и подчинённым ему 5-м армейским (Польским) корпусом диспозиция так же предписывала двигаться к Неманице. Польский корпус на тот момент был самой боеспособной единицей Великой армии и насчитывал 5150 человек. В том числе, подошедшие из Могилёва отряд генерала Жултовского (15-й уланский и 17-й пехотные полки). Правда, в указанной цифре учтены 1000 штыков и 150 сабель отряда Малиновского, в этот день оставившего наблюдательную позицию в Свислочи и перешедшего в Погост, а так же войска, бывшие при генерале Домбровском в Борисове. Вице-королю Италии, принцу Богарне, с 4-м армейским корпусом (около 3000 человек, сведённых в два батальона) надлежало остановиться в окрестностях Начи. Следовавшему в арьергарде 1-му армейскому корпусу маршала Даву оставалось занять позицию между Начей и Крупками.
или открыть полную карту 4050х4250 в новом окне
Примечание: Карта отражает структурное деление армий: каждый прямоугольник - полк (уменьшенного размера – батальон или ниже), независимо от наличия личного состава. Это может вводить в заблуждение относительно численности войск, особенно в отношении главной французской армии. Исключение сделано в отношении 1-го армейского корпуса маршала Даву, имевшего в строю, при формальном сохранении штатной структуры, всего около 1,2 тысячи человек. С другой стороны, значительная часть французских солдат перемещалась потерявшими организацию массами. Так же следует иметь в виду, что большинство кавалерийских частей Великой армии к этому моменту лишились лошадей.
или открыть полную карту 4050х4250 в новом окне
Примечание: Карта отражает структурное деление армий: каждый прямоугольник - полк (уменьшенного размера – батальон или ниже), независимо от наличия личного состава. Это может вводить в заблуждение относительно численности войск, особенно в отношении главной французской армии. Исключение сделано в отношении 1-го армейского корпуса маршала Даву, имевшего в строю, при формальном сохранении штатной структуры, всего около 1,2 тысячи человек. С другой стороны, значительная часть французских солдат перемещалась потерявшими организацию массами. Так же следует иметь в виду, что большинство кавалерийских частей Великой армии к этому моменту лишились лошадей.
Недалеко от Неманицы Главная квартира неожиданно повстречала кавалерийский отряд, двигающийся пересекающимся курсом.
«Приближаясь к Борисову, мы остановились, заслышав громкие крики. Про себя мы подумали, что оказались отрезанными русской армией от переправ через реку Березина. Я увидел, как страшно побледнел император: это было подобно удару молнии. Срочно в разведку было выслано несколько уланов. Вскоре мы увидели, как они возвращаются, размахивая флагами. Его величество понял смысл этого сигнала. Еще до того, как кирасиры успокоили нас, император воскликнул: ''Готов поспорить, что это Виктор", ибо он ясно представлял себе возможные позиции, которые занимали корпуса его армии».
«Приближаясь к Борисову, мы остановились, заслышав громкие крики. Про себя мы подумали, что оказались отрезанными русской армией от переправ через реку Березина. Я увидел, как страшно побледнел император: это было подобно удару молнии. Срочно в разведку было выслано несколько уланов. Вскоре мы увидели, как они возвращаются, размахивая флагами. Его величество понял смысл этого сигнала. Еще до того, как кирасиры успокоили нас, император воскликнул: ''Готов поспорить, что это Виктор", ибо он ясно представлял себе возможные позиции, которые занимали корпуса его армии».
(личный камердинер императора В. Констан)
На самом деле появление в этом месте авангарда 9-го армейского корпуса стало для Наполеона полной неожиданностью. Не далее, как ранним утром он отправил Виктору решительный разнос за неисполнение приказа о выдвижении к Баранам и требованием двумя дивизиями занять позицию у Кострицы, всё с той же целью – прикрытия места будущей переправы от возможных действий Витгенштейна. Но Виктор не исполнил и это требование и пошёл к Ратутичам и далее на Лошницу. Только в два часа пополудни, в Неманицу, где в этот момент находился император, прискакал посыльный от Виктора – маршал объяснял невозможность выполнения приказа, ссылкой на плохое состояние дорог. Наполеон приказал ему оставаться у Ратутичей, прикрывая движение главной армии. А затем оставить одну дивизию в арьергарде, а с двумя другими направляться к месту переправы.
Чуть раньше, около часа дня, в Главную квартиру прибыл бригадный генерал Корбино – «первооткрыватель» брода у Студёнки и вахмистр 8-го уланского полка Я. Хлопицкий, хорошо знакомый с местностью. Вызов первому был отправлен ещё два дня назад, но адъютант маршала Удина Крамейель положил приказ в карман и в суматохе позабыл о нем. И теперь Корбино приходится лишь сетовать на то, что «колонны уже миновали дорогу, по которой им следовало бы пойти». Таковой он считал более короткий маршрут через Ратутичи и Кострицу. Однако, не факт, что по окольным дорогам удалось бы пройти быстрее, чем проделав часть пути по широкому (до 10 метров) тракту. И вероятность столкновения с частями Витгенштейна возрастала. Кроме того, Наполеон всё ещё не отказался от мысли о переправе в Борисове.
В Неманице, император получил письма из Вильно от министра иностранных дел Маре. Их, переодевшись крестьянином и спрятав бумаги в лаптях, доставил капитан Абрамович. Маре докладывал о ходе подготовки запасов в Вильно, что внушало оптимизм. Однако, он же и сообщал о произошедшем 3-4 (15-16) ноября сражении у Волковыска и отходе австрийско-саксонского соединения в сторону герцогства Варшавского. То есть на помощь со стороны Ренье и Шварценберга рассчитывать больше не приходилось. Однако, с целью поднятия боевого духа солдат, был распущен слух, что граф Шварценберг занял Минск.
«Из Вильно прибыл польский офицер, пробравшийся переодетым через русскую армию. Этот поляк сообщает нам о победе квязя Шварценберга, взявшего у русских 2200 человек. Проносится слух о вступлении австрийцев в Минск, находящийся в двух переходах от нас…»
Чуть раньше, около часа дня, в Главную квартиру прибыл бригадный генерал Корбино – «первооткрыватель» брода у Студёнки и вахмистр 8-го уланского полка Я. Хлопицкий, хорошо знакомый с местностью. Вызов первому был отправлен ещё два дня назад, но адъютант маршала Удина Крамейель положил приказ в карман и в суматохе позабыл о нем. И теперь Корбино приходится лишь сетовать на то, что «колонны уже миновали дорогу, по которой им следовало бы пойти». Таковой он считал более короткий маршрут через Ратутичи и Кострицу. Однако, не факт, что по окольным дорогам удалось бы пройти быстрее, чем проделав часть пути по широкому (до 10 метров) тракту. И вероятность столкновения с частями Витгенштейна возрастала. Кроме того, Наполеон всё ещё не отказался от мысли о переправе в Борисове.
В Неманице, император получил письма из Вильно от министра иностранных дел Маре. Их, переодевшись крестьянином и спрятав бумаги в лаптях, доставил капитан Абрамович. Маре докладывал о ходе подготовки запасов в Вильно, что внушало оптимизм. Однако, он же и сообщал о произошедшем 3-4 (15-16) ноября сражении у Волковыска и отходе австрийско-саксонского соединения в сторону герцогства Варшавского. То есть на помощь со стороны Ренье и Шварценберга рассчитывать больше не приходилось. Однако, с целью поднятия боевого духа солдат, был распущен слух, что граф Шварценберг занял Минск.
«Из Вильно прибыл польский офицер, пробравшийся переодетым через русскую армию. Этот поляк сообщает нам о победе квязя Шварценберга, взявшего у русских 2200 человек. Проносится слух о вступлении австрийцев в Минск, находящийся в двух переходах от нас…»
(ординарец Главного штаба капитан Бонифаций де Кастеллан)
Другой ложный слух, об организации переправы возле Ухолоды направил туда часть дезорганизованных толп.
Из Неманицы император выехал в карете в сопровождении офицеров свиты. Теперь он мчался, обгоняя войска. Конвоировали карету кавалеристы «священного эскадрона» и шевольжер-уланы 1-го польского полка Императорской гвардии бригадного генерала Красинского. Последнему, ещё в пути, были отданы распоряжения об отправке людей для разведки бродов.
В пять часов вечера Наполеон въехал в Борисов и… отправился спать. Точно не известно, где разместилась его штаб-квартира, но наиболее вероятным является здание мельницы на въезде в город (у современного автомобильного моста через реку Сха (на описываемый момент – Цха)). Проспав не более часа на своей походной кровати, император приказал подать лошадь и отправился на рекогносцировку к разрушенному мосту через Березину. Попутно осмотрев пикеты швейцарцев 9-й пехотной дивизии генерала Мерля и выслушав доклады Домбровского и Удино.
Последний не радовал: уровень воды в реке поднялся и брод стал непроходим, к строительству мостов ещё не приступали (но инженерные команды 2-го корпуса заготовили опоры и материалы для настила), понтонёры Эбле и Шасслу-Лоба только-только прибыли в Студёнку. Но хуже всего то, что крупные силы неприятеля контролируют противоположный берег.
С другой стороны оставался соблазнительный вариант стремительной атакой «вернуть себе борисовский мост» и идти прямо на Минск, за который Наполеон держался до последнего. Тем более, что значительная часть третьей Западной армии снялась с позиций и ушла вниз по течению, что не осталось без внимания французов. Император долго рассматривал укрепления на правом берегу в подзорную трубу, расспрашивал Домбовского и лично «подошел к мосту до нашего последнего караула, отстоявшего от русского всего на 50 шагов». Но на созванном совете объявил генералам и маршалам, об окончательном решении наводить переправу в Студёнке – форсировать реку в виду орудий тет-де-пона он всё-таки не решился. Так что строительство «батарей» себя полностью оправдало, хоть никто и не предположить не мог, что неприятель будет форсировать реку с другой стороны.
Оправдали себя и «фокусы», предпринятые французами для введения в заблуждение адмирала Чичагова о месте своей переправы. Теперь их следовало усилить. По распоряжению Наполеона увеличивался объём «демонстрационных» работ у моста в Борисове и у Ухолоды. Генералу Жюно, по прибытии в Борисов, предписывалось собирать отставших и создавать видимость многочисленности французских сил в городе. А в это время корпус Удино и войска Домбровского, максимально соблюдая тишину, начали выдвижение к Студёнке.
Поздно вечером, отдав массу распоряжений, Наполеон покинул Борисов и отправился в имение Радзивилово (Старо Борисов), принадлежавшее Николаю Радзивиллу, брату несвижского ордината Доминика Иеронима Радзивилла. Император снова шёл пешком, опираясь на посох. «Бертье, Ней, Мортье, Рапп и несколько высших должностных лиц сопровождали его с караулом из Главного штаба». Ночь он провёл в доме барона Корсака – главного управляющего имением.
«Конец этой решающей ночи, он провел на ногах, выходя каждую минуту - либо послушать, либо для того, чтобы выступить в путь, в котором решалась его судьба; он так беспокоился, что постоянно думал, что ночь кончилась. Несколько раз окружающие должны были указывать ему на заблуждение...».
Из Неманицы император выехал в карете в сопровождении офицеров свиты. Теперь он мчался, обгоняя войска. Конвоировали карету кавалеристы «священного эскадрона» и шевольжер-уланы 1-го польского полка Императорской гвардии бригадного генерала Красинского. Последнему, ещё в пути, были отданы распоряжения об отправке людей для разведки бродов.
В пять часов вечера Наполеон въехал в Борисов и… отправился спать. Точно не известно, где разместилась его штаб-квартира, но наиболее вероятным является здание мельницы на въезде в город (у современного автомобильного моста через реку Сха (на описываемый момент – Цха)). Проспав не более часа на своей походной кровати, император приказал подать лошадь и отправился на рекогносцировку к разрушенному мосту через Березину. Попутно осмотрев пикеты швейцарцев 9-й пехотной дивизии генерала Мерля и выслушав доклады Домбровского и Удино.
Последний не радовал: уровень воды в реке поднялся и брод стал непроходим, к строительству мостов ещё не приступали (но инженерные команды 2-го корпуса заготовили опоры и материалы для настила), понтонёры Эбле и Шасслу-Лоба только-только прибыли в Студёнку. Но хуже всего то, что крупные силы неприятеля контролируют противоположный берег.
С другой стороны оставался соблазнительный вариант стремительной атакой «вернуть себе борисовский мост» и идти прямо на Минск, за который Наполеон держался до последнего. Тем более, что значительная часть третьей Западной армии снялась с позиций и ушла вниз по течению, что не осталось без внимания французов. Император долго рассматривал укрепления на правом берегу в подзорную трубу, расспрашивал Домбовского и лично «подошел к мосту до нашего последнего караула, отстоявшего от русского всего на 50 шагов». Но на созванном совете объявил генералам и маршалам, об окончательном решении наводить переправу в Студёнке – форсировать реку в виду орудий тет-де-пона он всё-таки не решился. Так что строительство «батарей» себя полностью оправдало, хоть никто и не предположить не мог, что неприятель будет форсировать реку с другой стороны.
Оправдали себя и «фокусы», предпринятые французами для введения в заблуждение адмирала Чичагова о месте своей переправы. Теперь их следовало усилить. По распоряжению Наполеона увеличивался объём «демонстрационных» работ у моста в Борисове и у Ухолоды. Генералу Жюно, по прибытии в Борисов, предписывалось собирать отставших и создавать видимость многочисленности французских сил в городе. А в это время корпус Удино и войска Домбровского, максимально соблюдая тишину, начали выдвижение к Студёнке.
Поздно вечером, отдав массу распоряжений, Наполеон покинул Борисов и отправился в имение Радзивилово (Старо Борисов), принадлежавшее Николаю Радзивиллу, брату несвижского ордината Доминика Иеронима Радзивилла. Император снова шёл пешком, опираясь на посох. «Бертье, Ней, Мортье, Рапп и несколько высших должностных лиц сопровождали его с караулом из Главного штаба». Ночь он провёл в доме барона Корсака – главного управляющего имением.
«Конец этой решающей ночи, он провел на ногах, выходя каждую минуту - либо послушать, либо для того, чтобы выступить в путь, в котором решалась его судьба; он так беспокоился, что постоянно думал, что ночь кончилась. Несколько раз окружающие должны были указывать ему на заблуждение...».
(главный квартирьер Главной квартиры императора граф Филипп Поль де Сегюр)
Не дожидаясь рассвета, Наполеон отправился в Студёнку.
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)