Итак, Орурк получил приказание идти к Березино. Полковника Луковкина с казачьим полком он оставил при Гливине для содержания постов вниз по реке. Сам же выступил в два часа пополудни к вечеру дошёл до Уши, «где усталой пехоте приказал несколько часов отдохнуть, сам же с кавалерией и артиллерией к полуночи поспешил прибыть к м. Березина».
Часом ранее туда прибыл штабс-капитан Малиновский с Исаева-2-го казачьим полком. И отправил «сильную партию» для «истребления и там переправы» в Свислочь, откуда, по сведениям местных жителей, поляки ушли в Погост.
Генерал Греков, оставив на пикетах казачий полк Барабанщикова и Черниговскую казачью команду, выступил следом за Орурком, но в пути был остановлен приказом начальника штаба армии генерал-лейтенанта Сабанеева и застрял в Гливине, ожидая дальнейших распоряжений.
В Борисове остался Ланжерон с 15-й пехотной дивизией, усиленной 8 орудиями и двумя драгунскими полками.
Сам Чичагов, вместе с основной частью армии (15-20 тыс.) после полудня, как и намеревался, отправился в Забашевичи. И на этот раз никакие возражения генералов этому маневру не помешали.
или открыть полную карту 4050х4250 в новом окне
Примечание: Карта отражает структурное деление армий: каждый прямоугольник - полк (уменьшенного размера – батальон или ниже), независимо от наличия личного состава. Это может вводить в заблуждение относительно численности войск, особенно в отношении главной французской армии. Исключение сделано в отношении 1-го армейского корпуса маршала Даву, имевшего в строю, при формальном сохранении штатной структуры, всего около 1,2 тысячи человек. С другой стороны, значительная часть французских солдат перемещалась потерявшими организацию массами. Так же следует иметь в виду, что большинство кавалерийских частей Великой армии к этому моменту лишились лошадей.
Часом ранее туда прибыл штабс-капитан Малиновский с Исаева-2-го казачьим полком. И отправил «сильную партию» для «истребления и там переправы» в Свислочь, откуда, по сведениям местных жителей, поляки ушли в Погост.
Генерал Греков, оставив на пикетах казачий полк Барабанщикова и Черниговскую казачью команду, выступил следом за Орурком, но в пути был остановлен приказом начальника штаба армии генерал-лейтенанта Сабанеева и застрял в Гливине, ожидая дальнейших распоряжений.
В Борисове остался Ланжерон с 15-й пехотной дивизией, усиленной 8 орудиями и двумя драгунскими полками.
Сам Чичагов, вместе с основной частью армии (15-20 тыс.) после полудня, как и намеревался, отправился в Забашевичи. И на этот раз никакие возражения генералов этому маневру не помешали.
или открыть полную карту 4050х4250 в новом окне
Примечание: Карта отражает структурное деление армий: каждый прямоугольник - полк (уменьшенного размера – батальон или ниже), независимо от наличия личного состава. Это может вводить в заблуждение относительно численности войск, особенно в отношении главной французской армии. Исключение сделано в отношении 1-го армейского корпуса маршала Даву, имевшего в строю, при формальном сохранении штатной структуры, всего около 1,2 тысячи человек. С другой стороны, значительная часть французских солдат перемещалась потерявшими организацию массами. Так же следует иметь в виду, что большинство кавалерийских частей Великой армии к этому моменту лишились лошадей.
Однако, ещё не дойдя до Забашевич, адмирал получил сообщение генерала Чаплица о замеченной днем увеличения активности у д. Студенки. Адмирал отменил приказ Чаплицу, следовать к Борисову и выдал новые указания:
«…предписываю В.П. расположиться с отрядом вашим в тех же местах, кои занимали вы прежде. Самим же вам находиться в Зембине. Пост сей усилится одним пехотным полком и батарейною ротою №38, об откомандировании коих предписал я генералу от инфантерии графу Ланжерону. Из Зембина употребите все возможности войти в сношение с графом Витгенштейном, и если бы неприятель вознамерился переправиться через Березну в Веселове или в другом каком пункте, старайтесь всеми силами ему в том препятствовать и обо всем, что случиться и замечено вами будет, сколько можно чаще мне доносить в селение Забашевичи, где я находиться буду впредь до получения о неприятеле подробнейших известий…»
В Борисов было направлено предписание выделить Чаплицу «один пехотный полк и батарейную роту №38»
И вот тут мы снова спотыкаемся о «второго человека в армии», «генерала от инфантерии графа Ланжерона». Который, похоже, впал в полнейшую панику. Вот что он пишет в своих мемуарах:
«Жестокое положение, в котором адмирал меня оставляет в течение суток. Никогда еще в моей военной жизни не было более ужасного дня, чем день 13/25 ноября, когда я остался с моими 1,200 пехотинцами в голове Борисовского моста напротив Наполеона, который видел, как ушла наша армия в правую сторону, и который мог судить о малочисленности сил, оставшихся перед ним. Он мог отказаться от своего движения вправо и рискнуть, 13/25 ноября атаковать по Борисовскому мосту и действовать на Минск. Я к этому готовился в каждый момент.
Если бы Чаплиц ко мне присоединился, то я мог запретить переправу, хотя и очень недолго, но без него, я не смог бы ничего, кроме как отвести быстро назад мои тридцать шесть крупных орудий, которые я держал всегда запряженными, и держаться в лесу с моей армией в 1,200 человек».
Тут замечательно всё. Начиная от приуменьшения своих сил раза в четыре (а реально 15-я пехотная дивизия, без 14-го егерского, но с двумя драгунскими полками, насчитывала 4-5 тысяч человек), до заявления о невозможности долго противостоять переправе противника имея «тридцать шесть крупных орудий» в укреплении на возвышенном берегу реки.
Но дальше ещё фееричнее: «…если бы я знал то, что адмирал скрыл от меня, что он приказал Чаплицу никого не оставлять напротив Веселово…». Это уже просто наглая ложь, так как предписание Ланжерону оставаться в Борисове со словами «Генерал-майор Чаплиц, оставя посты на Березне, завтрашнего числа со всем своим отрядом прибудет сюда» было продиктовано утром Чаплицем в тет-де-поне напротив Борисова и вручено Ланжерону, находящемуся там же, непосредственно в руки.
Боле того, Ланжерон вечером 13 (25) ноября настоятельно требует от Чаплица выполнения приказа, который «адмирал скрыл от него». Естественно, ни о какой посылке «пехотного полка и батарейной роты №38» речи не идёт. Прямой приказ Чичагова он игнорирует, ссылаясь в дальнейшем на то, что не получал его.
Теперь предоставим слово Чаплицу:
В это время [в 15 часов] я получил от Ланжерона приказание покинуть посты Зембина, Веселова и Брилей, и сколь возможно скорее перейти на позицию, занятую тогда им самим. Однако же, удостоверяясь в необходимости держаться в этих местах, я осмелился остаться, о чем донес графу Ланжерону, сообщая ему мои замечания и испрашивая дозволения сохранить за собою мой пост. Последовавшее за тем второе приказание предписывало мне двинуться с некоторого рода ответственностью за мое промедление и явиться тотчас же для занятия места, первоначально мне назначенного. Видя себя в столь отчаянном положении, но опираясь на мое убеждение и одобрение со стороны адмирала, я решился, рискуя подвергнуться ответственности, удержать за собою позицию до возвращения моего адъютанта, которого я послал к адмиралу с уведомлением о моих действиях.
К вечеру 13/25 ноября я заметил необыкновенное движением в войсках, громадные костры обнаруживали скопление больших масс, но так как занимаемая мною позиция была ниже неприятельской, то я не мог правильно судить о ней и для этого, в ночь с 13 на 14, приказал переправиться вплавь 300 казакам, под командою полковника Мельникова, чтобы выследить действия неприятеля и привести мне несколько пленных, или, за неимением таковых, помещика, или управителя деревни, расположенной на противоположном берегу реки. Полковник Мельников превосходно выполнил возложенное на него поручение; он не только взял многих пленников, но привел ко мне еще и управителя деревни, лежащей на стороне Веселова. От пленных я узнал, что вся армия находится между Студенкой и Новым Борисовом, что им неизвестно, где должна произойти переправа; что они ожидают, однако же, общего движения на 14-е число. Управитель, в свою очередь, сказал мне, что неприятель распорядился постройкою двух мостов, и он полагает, что они будут наведены у Брилей и Веселова. Я получил эти сведения в час пополуночи с 13/25 на 14/26»
То есть Ланжерон осведомлён о положении на своём левом фланге, но, в твёрдой уверенности, что переправа будет в Борисове или возле Ухолоды, продолжает требовать поддержке себе, угрожая Чаплицу ответственностью за невыполнение приказа.
В конце - концов Чаплиц вынужден был подчиниться. Сначала он отвел казачьи полки из Веселова и Зембина к Брилям. А затем, так и не дождавшись возвращения своего адъютанта из Забашевич, и, не рискуя взять на себя ответственность за дальнейшее промедление, перед рассветом выступил в направлении Борисова.
Однако, от первоначального приказа, требовавшего «оставя только извещательные посты, с прочими войсками отряда вашего… выступить и прибыть завтрашнего числа к тет-де-пону, что против Борисова», он всё же отступил. Оставив у Брилей отряд генерал-майора Корнилова в составе одного егерского и двух казачьих полков при 4 орудиях.
«…предписываю В.П. расположиться с отрядом вашим в тех же местах, кои занимали вы прежде. Самим же вам находиться в Зембине. Пост сей усилится одним пехотным полком и батарейною ротою №38, об откомандировании коих предписал я генералу от инфантерии графу Ланжерону. Из Зембина употребите все возможности войти в сношение с графом Витгенштейном, и если бы неприятель вознамерился переправиться через Березну в Веселове или в другом каком пункте, старайтесь всеми силами ему в том препятствовать и обо всем, что случиться и замечено вами будет, сколько можно чаще мне доносить в селение Забашевичи, где я находиться буду впредь до получения о неприятеле подробнейших известий…»
В Борисов было направлено предписание выделить Чаплицу «один пехотный полк и батарейную роту №38»
И вот тут мы снова спотыкаемся о «второго человека в армии», «генерала от инфантерии графа Ланжерона». Который, похоже, впал в полнейшую панику. Вот что он пишет в своих мемуарах:
«Жестокое положение, в котором адмирал меня оставляет в течение суток. Никогда еще в моей военной жизни не было более ужасного дня, чем день 13/25 ноября, когда я остался с моими 1,200 пехотинцами в голове Борисовского моста напротив Наполеона, который видел, как ушла наша армия в правую сторону, и который мог судить о малочисленности сил, оставшихся перед ним. Он мог отказаться от своего движения вправо и рискнуть, 13/25 ноября атаковать по Борисовскому мосту и действовать на Минск. Я к этому готовился в каждый момент.
Если бы Чаплиц ко мне присоединился, то я мог запретить переправу, хотя и очень недолго, но без него, я не смог бы ничего, кроме как отвести быстро назад мои тридцать шесть крупных орудий, которые я держал всегда запряженными, и держаться в лесу с моей армией в 1,200 человек».
Тут замечательно всё. Начиная от приуменьшения своих сил раза в четыре (а реально 15-я пехотная дивизия, без 14-го егерского, но с двумя драгунскими полками, насчитывала 4-5 тысяч человек), до заявления о невозможности долго противостоять переправе противника имея «тридцать шесть крупных орудий» в укреплении на возвышенном берегу реки.
Но дальше ещё фееричнее: «…если бы я знал то, что адмирал скрыл от меня, что он приказал Чаплицу никого не оставлять напротив Веселово…». Это уже просто наглая ложь, так как предписание Ланжерону оставаться в Борисове со словами «Генерал-майор Чаплиц, оставя посты на Березне, завтрашнего числа со всем своим отрядом прибудет сюда» было продиктовано утром Чаплицем в тет-де-поне напротив Борисова и вручено Ланжерону, находящемуся там же, непосредственно в руки.
Боле того, Ланжерон вечером 13 (25) ноября настоятельно требует от Чаплица выполнения приказа, который «адмирал скрыл от него». Естественно, ни о какой посылке «пехотного полка и батарейной роты №38» речи не идёт. Прямой приказ Чичагова он игнорирует, ссылаясь в дальнейшем на то, что не получал его.
Теперь предоставим слово Чаплицу:
В это время [в 15 часов] я получил от Ланжерона приказание покинуть посты Зембина, Веселова и Брилей, и сколь возможно скорее перейти на позицию, занятую тогда им самим. Однако же, удостоверяясь в необходимости держаться в этих местах, я осмелился остаться, о чем донес графу Ланжерону, сообщая ему мои замечания и испрашивая дозволения сохранить за собою мой пост. Последовавшее за тем второе приказание предписывало мне двинуться с некоторого рода ответственностью за мое промедление и явиться тотчас же для занятия места, первоначально мне назначенного. Видя себя в столь отчаянном положении, но опираясь на мое убеждение и одобрение со стороны адмирала, я решился, рискуя подвергнуться ответственности, удержать за собою позицию до возвращения моего адъютанта, которого я послал к адмиралу с уведомлением о моих действиях.
К вечеру 13/25 ноября я заметил необыкновенное движением в войсках, громадные костры обнаруживали скопление больших масс, но так как занимаемая мною позиция была ниже неприятельской, то я не мог правильно судить о ней и для этого, в ночь с 13 на 14, приказал переправиться вплавь 300 казакам, под командою полковника Мельникова, чтобы выследить действия неприятеля и привести мне несколько пленных, или, за неимением таковых, помещика, или управителя деревни, расположенной на противоположном берегу реки. Полковник Мельников превосходно выполнил возложенное на него поручение; он не только взял многих пленников, но привел ко мне еще и управителя деревни, лежащей на стороне Веселова. От пленных я узнал, что вся армия находится между Студенкой и Новым Борисовом, что им неизвестно, где должна произойти переправа; что они ожидают, однако же, общего движения на 14-е число. Управитель, в свою очередь, сказал мне, что неприятель распорядился постройкою двух мостов, и он полагает, что они будут наведены у Брилей и Веселова. Я получил эти сведения в час пополуночи с 13/25 на 14/26»
То есть Ланжерон осведомлён о положении на своём левом фланге, но, в твёрдой уверенности, что переправа будет в Борисове или возле Ухолоды, продолжает требовать поддержке себе, угрожая Чаплицу ответственностью за невыполнение приказа.
В конце - концов Чаплиц вынужден был подчиниться. Сначала он отвел казачьи полки из Веселова и Зембина к Брилям. А затем, так и не дождавшись возвращения своего адъютанта из Забашевич, и, не рискуя взять на себя ответственность за дальнейшее промедление, перед рассветом выступил в направлении Борисова.
Однако, от первоначального приказа, требовавшего «оставя только извещательные посты, с прочими войсками отряда вашего… выступить и прибыть завтрашнего числа к тет-де-пону, что против Борисова», он всё же отступил. Оставив у Брилей отряд генерал-майора Корнилова в составе одного егерского и двух казачьих полков при 4 орудиях.
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)