"...по появлении, таким образом, неприятельских войск на Березине у Борисова не было уже никакого сомнения о намерении их искать переправы около этих мест, но где именно, предоставлялось угадать опытности; вследствие чего составлен был отряд из авангарда генерал-майора Чаплица, собранный из полков: 28-го и 32-го егерских, Павлоградского гусарского, 200 улан волынских, 2 казачьих полков (один Мельникова, а другого не упомню) и конно-артиллерийской № 13 капитана Арнольди роты; отряд сей поручен был генерал-майору Корнилову, и ему назначили наблюдать влево от Борисова, вверх Березины, по дороге через селение Стахово к Зембину, дабы на этом пространстве, ежели неприятель вздумает переправиться, не допустить его к тому, сколько возможность позволит, или по крайней мере затруднить переправу всеми средствами.

В ту же ночь, т. е. с 9 на 10 ноября, отряд выступил из-под Борисова и пошел густым лесом по дороге к Зембину, пройдя селение Стахово версты с 4 и не дойдя до Зембина верст с семь, остановился он почти против селения Брили, находящегося на другой стороне реки [Гайны] будучи заслоняем и отдаляем в том месте от нее большим пространством значительной густоты леса; на другой день, пред рассветом, казаки были посланы в Зембин, оттудова небольшая партия должна была переправиться на ту сторону и занять Брили; другим велено наблюдать против Зембина и по берегу влево от него; в ночь с 11-го на 12-е число пост с той стороны из Брили дал знать, что невдалеке от селения показалась значительная партия неприятелей и опять скрылась, а 12-го с рассветом снова тот же пост уведомлял о приходе уже туда значительного числа пехоты, кавалерии и артиллерии, как равно и о том, что вследствие сего партия очистила Брили и перешла на эту сторону; из Зембина получены были такие же вести, что напротив их появились на той стороне отряды неприятельской кавалерии и части пехоты, почему обо всем этом послано немедленно донесение к главнокомандующему, с уведомлением при том, что сколько можно видеть с этой стороны, то войска неприятельские прибывают все к Брили, следственно, надо предполагать в том какое-либо намерение.

13-го опять увидели приход новых войск и необыкновенное между ними движение, даже явственно стал слышен стук как будто чего-то срубливаемого, о нем и в этот день послано также генерал-майором Корниловым донесение к главнокомандующему, бывшему тогда, кажется, в 2 переходах за Борисовым вдоль Березины, и ежели не ошибаюсь, то именно в местечке Березине. 14-го, поутру, рано всматриваясь в трубу, я первый увидел сносимые и свозимые на берег против нас: леса, хворост и солому, и множество стоящих около того места чиновников, потом далее, на значительной высоте от этого пункта, по левой стороне селения Брили [Студёнки], на всей горе и почти над самым тем местом, где складывались леса и хворост, насчитал я 40 стоящих орудий, после этого нельзя уже было иметь и малейшего сомнения, что переправа приуготовляется именно здесь, а не в другом месте; и потому в ту же почти минуту был опять отправлен нарочный к адмиралу Чичагову с извещением обо всех этих подробностях, но не успел он отъехать и 2 верст, как поскакал другой вслед за ним, что неприятель приступил к формальной уже постройке моста, ибо он действительно тогда же и начал это.



Местоположение нашей стороны было низменное, и от берега реки до дороги, думаю, более полуверсты расстояния — все болото, к тому же вплоть к реке, по обеим сторонам небольшой площадки, на которой с трудом можно было поставить 4 орудия, примыкал густой лес. Я поспешил, как только увидел несомненные приготовления к переправе, поставить немедленно туда 4 орудия, думая вредить по крайней мере по мосту, когда доведут его до середины реки, и бить на нем работников, ежели уж нельзя было действовать из легких орудий за отдаленностью на тот берег, с моста, где они стояли. Подвинуть же их ближе к берегу для сокращения расстояния,— еще менее можно было о том думать, по причине болота. Когда постройка моста началась уже со всею деятельностью и все ясно стало быть видимо, хотел я испробовать, не долетят ли, может быть, каким-нибудь образом ядра до того берега? А ежели не долетят, то где именно лягут они, чтоб знать наверное, когда можно начать стрельбу с существенным вредом для неприятеля. Для этого, наведя сам орудия, начал действие, но едва был сделан первый выстрел, как нас приветствовала с горы 40-орудийная батарея, засыпавшая всех с ног до головы ядрами и землею. Люди и лошади повалились, мне осталось полное убеждение, что нет никакой возможности помешать переправе, а тем менее действовать с этого пункта артиллериею, выстрелы коей ложатся только что посередине реки, тогда как неприятельские, быв большего гораздо калибра и брошены с значительной высоты, могли бить нас поодиночке на выбор, как из ружья.</i>

[В распоряжении Арнольди имелсь 6-фунтовые пушки, французы же располагали 12-фунтовками:

Русская 6-фунтовая пушка образца 1805 года

	6-фунтовая	12-фунтовая
вес орудия	22,2 пуда (355 кг)	64 пуда (860 кг)
вес системы	61 пуд (980 кг)	135 пудов (2160 кг)
калибр	3,76 дюйма (95 мм)	4,76 дюйма (121 мм)
длина ствола	17 калибров	16,5
Дальность стрельбы:
ядром	1000 саженей (2,2 км)	1300-1400 саженей (2,7 - 3 км)
гранатой	400 саженей (850 м)	550 саженей (до 1,2 км)
картечью	150 саженей (более 300 м)	280 саженей (до 600 м)
упряжка	6 лошадей	6 лошадей
	(4 для пешей артиллерии)

Только что поменялся я этою мыслию с генерал-майором Корниловым, как вдруг, с левой стороны дороги из Зембина, прискакал казачий офицер с донесением, что неприятельская кавалерия в значительном весьма числе переправляется вброд прямо против Зембина, и потому оба полка (казачьи) отступают к отряду, и, действительно, вслед за этим известием явственны стали ружейные выстрелы и крики французов. Как все пространство от Борисова до Зембина, и далеко еще за оным, покрыто по обеим сторонам дороги густым лесом, то и послана была немедленно наша пехота для задержания натиска неприятельской кавалерии, а артиллерия моя, вместо бесполезного действия за реку, приуготовилась на том же месте встретить неприятеля вдоль по дороге с левой ее стороны. Казаки примкнули к нам, и с этой минуты должно считать переправу французов через Березину вполне утвердившеюся.

Вольтижеры французские и перевезенная кавалериею пехота рассыпались во множестве по лесу и теснили уже нашу пехоту, между тем как такая же колонна подвигалась по дороге. В этом только месте, где я стоял в лесу, можно было поместить 4 орудия в линию, а, впрочем, дорога так узка, что с трудом устанавливались два орудия в ряд. Неприятель увеличивался все более и более, работы около моста шли быстро вперед, удержать переправы и прежде, до перехода французов у Зембина, не было никакой возможности, а с той минуты, как там переправилась кавалерия и перевезла с собой пехоту, продолжая это, как видно и теперь все еще, было бы безрассудно со стороны генерал-майора Корнилова оставаться долее на этом месте, подвергаясь к тому еще губительным выстрелам сбоку из 40-орудийной батареи, не имея между тем возможности платить ей той же монетою. В таком крайнем положении решился этот храбрый генерал отступать шаг за шагом, удерживая неприятеля на каждом, сколько силы дозволят.

Когда показались первые переправившиеся у Зембина французы, то было с небольшим за полдень, и с той минуты до ночи отступил отряд от занимаемой им утром позиции не более 1 3/4 версты, продавая всякую пядень земли дорогою ценою; дойдя же в этом отступлении до новой площадки в густом лесу, я тотчас воспользовался ею и поставил уже столь часто, как только возможно было, все 12 орудий, и начал действовать из них во все стороны с быстротою, какая только могла быть произведена, что и продолжалось около 3 часов; такими лишь усилиями действий артиллерии и необычайною храбростью пехоты, вместе со спешившимися казаками и частью кавалерии, удержан был неприятель, и долее не сделал ни шагу, несмотря на превосходство его сил и то, что лез с отчаянною дерзостию, отодвинув отряд сколь можно далее к Борисову, и даже за Борисов, чтобы иметь две дороги к отступлению.



К успешному удержанию в этом месте скопившегося к вечеру в значительном числе неприятеля способствовало весьма много неимение у него артиллерии, которая за неготовностью моста не могла быть перевезена ранее, как перед рассветом только на 15-е число; а у нас, напротив, действовавшие 12 орудий причиняли ему значительный вред и были главною причиною, что войска отстояли со славою до глубокой ночи то место, до которого дошли они; были, однако же, минуты, что наша пехота отодвигалась далеко назад в лес за линию, на которой стояла артиллерия, и стрелки французские в кучах выступали вперед к опушке оного, производя со всех сторон сильную стрельбу по артиллерии; одни лишь вспышки на полках ружей их указывали место, куда стрелять картечью, которая одна только давала пехоте нашей возможность вытеснять их снова за нашу линию. Один раз высыпали стрелки в большом весьма числе и с криком бросились на батарею, к счастью, в прикрытии были у меня тогда два эскадрона кинбурнских драгун, только что пришедших из Борисова, и я закричал им спешиться, они исполнили это в минуту и открыли батальный огонь, я стрелял тоже картечью из орудий, и тем удержали неприятеля, решившегося в эту минуту завладеть орудиями во что бы то ни стало. Ночь прекратила бой, а утро осветило оба войска в виду одно другого, и в расстоянии ближе чем на ружейный выстрел.

Так прошел и весь день 15-го числа, никто не имел охоты начинать дела: мы были слишком слабы для этого, хотя ночью подошли кой-какие полки из Борисова, а французы спешили переправой и потому довольны были, что их не беспокоят.