«Наполеон остановился 3 декабря во дворце, хорошо сохранившемся, как и все дома местечка, и написал здесь злосчастный XXIX бюллетень.»
(фельдфебель Баденского полка 26-й пехотной дивизии Йозеф Штейнмюллер)
Молодечно на тот момент представляло небольшое местечко в семь улиц с торговой площадью в центре. Здесь имелись костёл, церковь и примерно сотня домов. Население до войны – порядка шестисот человек. чно Наполеон прибыл сюда поздно вечером и разместился во дворце князя Франтишека Ксаверия Огинского (дяди Михаила Клеофаса Огинского, автора знаменитого полонеза, который и унаследует имение в 1814 году). Существует легенда, что император попрекнул хозяина тем, что «ваш племянник, сенатор Огинский, находиться сейчас в Петербурге и более верит Александру, чем мне» на что последовал ответ в духе «французы приходят и уходят, а народ остаётся». Но это именно легенда, явно придуманная позже для оправдания позиции Михаила Огинского.
В Молодечно армия наконец-то получила хоть какой-то провиант, заблаговременно отправленный из Вильно навстречу отступающим войскам.
или открыть полную карту от Орши до Вильно (4050х4250) в новом окне
Авангарды Великой армии продвинулись к Бенице. Всё ещё остающийся впереди неприятельской армии отряд Ланского продолжал им досаждать.
В Молодечно армия наконец-то получила хоть какой-то провиант, заблаговременно отправленный из Вильно навстречу отступающим войскам.
или открыть полную карту от Орши до Вильно (4050х4250) в новом окне
Авангарды Великой армии продвинулись к Бенице. Всё ещё остающийся впереди неприятельской армии отряд Ланского продолжал им досаждать.
«Молодечно, 3 декабря. Выполняя полученный приказ, вице-король [Богарне] отправил по направлению к Вильно всю кассу, все экипажи, больных и раненых. Приблизительно на расстоянии одной мили от Беницы на этот обоз бандой казаков Ланского, состоявшей человек из 600, было сделано нападение. Охрана обоза была слишком ничтожна; ее едва хватало на то, чтобы при крыть только одну часть всей вереницы. Казаки ворвались туда, где не было вооруженных солдат, но скоро были обращены в бегство и в этот день уже не появлялись.
Однако карета, что везла двух раненых генералов, [командира 15-й пехотной дивизии 4-го армейского корпуса] Пино и [командира 1-й бригады этой дивизии] Фонтана, возбудила алчность казаков. Быть может, они надеялись взять в плен выдающихся офицеров; быть может, просто думали захватить богатую добычу - но только несколько казаков под предводительством своих офицеров бросились на карету.
То, о чем я хочу рассказать, может показаться неправдоподобным, но все войска, там находившиеся, видел и это собственным и глазами. Три стрелка из тех десяти, которые так отличились в Плещеницах при стычке с отрядами Ланского, бросились на защиту своих командиров. Они защищали их с поразительной отвагой и энергией, наносили удары с таким остервенением, что заставили нападающих отступить. Об этом подвиге мне рассказы вал сам генерал Пино.
Во время однодневного отдыха в Молодечно мы озабочены были тем, как бы достать себе хоть немного припасов. Некоторые, отставшие от своих отрядов, вновь присоединились к нам, и в полках, по-видимому, стал водворяться некоторый порядок, хотя по дорогам еще лежало множество умирающих солдат. Отчаянное положение было и в квартирах у офицеров: один изнемогал от усталости, у другого оказывались отмороженными ноги, и он заранее оплакивал судьбу свою, которая, таким образом, кидала его в руки русских. С чинами больше не считались, большинство штаб-офицеров не имело уже своих лошадей и малейшее недомогание или нездоровье было смертным приговором.»
Однако карета, что везла двух раненых генералов, [командира 15-й пехотной дивизии 4-го армейского корпуса] Пино и [командира 1-й бригады этой дивизии] Фонтана, возбудила алчность казаков. Быть может, они надеялись взять в плен выдающихся офицеров; быть может, просто думали захватить богатую добычу - но только несколько казаков под предводительством своих офицеров бросились на карету.
То, о чем я хочу рассказать, может показаться неправдоподобным, но все войска, там находившиеся, видел и это собственным и глазами. Три стрелка из тех десяти, которые так отличились в Плещеницах при стычке с отрядами Ланского, бросились на защиту своих командиров. Они защищали их с поразительной отвагой и энергией, наносили удары с таким остервенением, что заставили нападающих отступить. Об этом подвиге мне рассказы вал сам генерал Пино.
Во время однодневного отдыха в Молодечно мы озабочены были тем, как бы достать себе хоть немного припасов. Некоторые, отставшие от своих отрядов, вновь присоединились к нам, и в полках, по-видимому, стал водворяться некоторый порядок, хотя по дорогам еще лежало множество умирающих солдат. Отчаянное положение было и в квартирах у офицеров: один изнемогал от усталости, у другого оказывались отмороженными ноги, и он заранее оплакивал судьбу свою, которая, таким образом, кидала его в руки русских. С чинами больше не считались, большинство штаб-офицеров не имело уже своих лошадей и малейшее недомогание или нездоровье было смертным приговором.»
(Старший адъютант полка гвардии велитов Чезаре Ложье де Белькур)
Это, кстати, к вопросу о «казне Наполеона», «утопленной» при переправе через Березину. Обоз с золотом периодически всплывает в мемуарах на всём протяжении пути к Вильно.
«Меня оставляют в Седлеце [Cелице] ожидать арьергард. Я располагаюсь у подножия дерева, около бивачного огня на большой дороге. Весь день передо мной зрелище отставших солдат всех наций, всех родов оружия; большинство из них побросали свои ружья; солдаты Старой гвардии - исключение: они сохранили свои.
Отступающие образуют тесную колонну от 12 до 15 человек в ряд; она дефилирует с 8 часов утра до 4, когда, наконец, появляется арьергард. Я тогда направляюсь к маршалу Виктору, за которым следуют казаки с пушкой. Его светлость говорит мне, что в длинном овраге около Илии, где благодаря болотам были вынуждены переходить по плотине, господствовал такой же беспорядок, как и при березинской переправе. Герцог Беллунский с успехом пустил в дело два отряда, чтобы облегчить переход отставших.
Я перешел через мост, овраг, лес, на расстоянии трех миль занятый большим числом биваков отбившихся от армии солдат; в 7 часов вечера я прибыл в Молодечно, где в доме, похожем на настоящий замок, была устроена штабквартира императора. Большей частью я шел пешком; очень сильный холод…»
«Меня оставляют в Седлеце [Cелице] ожидать арьергард. Я располагаюсь у подножия дерева, около бивачного огня на большой дороге. Весь день передо мной зрелище отставших солдат всех наций, всех родов оружия; большинство из них побросали свои ружья; солдаты Старой гвардии - исключение: они сохранили свои.
Отступающие образуют тесную колонну от 12 до 15 человек в ряд; она дефилирует с 8 часов утра до 4, когда, наконец, появляется арьергард. Я тогда направляюсь к маршалу Виктору, за которым следуют казаки с пушкой. Его светлость говорит мне, что в длинном овраге около Илии, где благодаря болотам были вынуждены переходить по плотине, господствовал такой же беспорядок, как и при березинской переправе. Герцог Беллунский с успехом пустил в дело два отряда, чтобы облегчить переход отставших.
Я перешел через мост, овраг, лес, на расстоянии трех миль занятый большим числом биваков отбившихся от армии солдат; в 7 часов вечера я прибыл в Молодечно, где в доме, похожем на настоящий замок, была устроена штабквартира императора. Большей частью я шел пешком; очень сильный холод…»
(Дневник ординарца Главного штаба, капитан Бонифация де Кастеллана)
Если Ланскому под Беницей не удалось взять в плен французских (точнее – итальянских) генералов, то казакам генерал-лейтенанта Мартынова удача улыбнулась. В районе Илии они захваили командира 22-й бригады легкой кавалерии 6-го армейского корпуса генерал-майора Максимилиана Йозефа фон Прейзинг-Мооса. В тот же день Андрей Дмитриевич представил пленника своему шурину – Матвею Ивановичу Платову. К слову, Андрей Дмитриевич, учитывая возраст в 54 года и выход в отставку в 1799 году, мог бы спокойно дома сидеть, правнуков нянчить. На покой его отправит только скорое ранение пулей в плечо под Молодечно.
Платов и Чичагов перешли Илию и остановились на ночлег в селении Латыголь. Помимо генерала в плен им сдались ещё 32 офицера и около 1500 солдат. Трофеями стали два знамени, 10 пушек и 30 зарядных ящиков. Вероятно, столь внушительный улов артиллерии связан с трудностями противника при переправе. Так же французы потеряли убитыми до 300 человек.
Русские армии в этот день отдыхали. Чичагов – в Плещеницах, Витгенштейн с Властовым – в Камне, ожидая отставшую артиллерию, главная армия – в Рованичах. Авангард Васильчикова перешёл к Старине (близ почтовой станции Юхновка), где и дневал на следующий день. Милорадович совершил короткий переход к Косино.
Отряд Давыдова достиг Логойска, по пути обогнав Ожаровского.
PS Упомянутый в эпиграфе "злосчастный XXIX бюллетень" действительно написан, но его содержание пока остаётся тайной для большинства.
Платов и Чичагов перешли Илию и остановились на ночлег в селении Латыголь. Помимо генерала в плен им сдались ещё 32 офицера и около 1500 солдат. Трофеями стали два знамени, 10 пушек и 30 зарядных ящиков. Вероятно, столь внушительный улов артиллерии связан с трудностями противника при переправе. Так же французы потеряли убитыми до 300 человек.
Русские армии в этот день отдыхали. Чичагов – в Плещеницах, Витгенштейн с Властовым – в Камне, ожидая отставшую артиллерию, главная армия – в Рованичах. Авангард Васильчикова перешёл к Старине (близ почтовой станции Юхновка), где и дневал на следующий день. Милорадович совершил короткий переход к Косино.
Отряд Давыдова достиг Логойска, по пути обогнав Ожаровского.
PS Упомянутый в эпиграфе "злосчастный XXIX бюллетень" действительно написан, но его содержание пока остаётся тайной для большинства.
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)
