Штрафники Наполеона. Дивизия Дюрютта

Перечисляя силы сторон, упомянул 32-ю пехотную дивизию генерала Дюрюта – соединение, настолько своеобразное, что заслуживает отдельного освещения. Ибо это самые настоящие штрафники. Да, французская революция не только комиссаров выдумала, но и штрафные части.

Но сначала, революция (в лице Жана-Батиста Журдана) изобрела всеобщую воинскую повинность («конскрипции»). Новшество, обеспечившее создание действительно массовой армии и сделавшее возможным победы французского оружия. Нововведение, естественно, понравилось далеко не всем. И если открытые выступления противников призыва в итоге удалось разгромить, то сопротивление скрытое (уклонение от призыва) оставалось проблемой. В 1810 году объём отлова уклонистов составил 50 тысяч человек.

Но поймать одно дело, а что с ними дальше делать? Какие из таких «рвущихся в бой» солдат получатся войска? И в 1811 году Наполеон решил оправлять злостных уклонистов (а, заодно и военнопленных) в специальные подразделения, предназначенные для несения гарнизонной службы где-нибудь на изолированных островах. Первые два полка были укомплектованы из итальянцев и корсиканцев, потому получил наименование «Средиземноморских». Остальные полки получили наименование по месту дислокации. Полк «ванн Вальхерен» был укомплектован голландцами и пленными испанцами. Собственно французы направлялись в полки «Иль де Ре» и «Иль де Белль». Полки не имели элитных подразделений (гренадерских и вольтижерских), кавалерии и артиллерии. А вот унтер-офицерский и офицерский состав подбирался из Гаврдии и лучших армейских частей. Курировал создание полков губернатор Антверпена (формирование велось не территории Голландии), дивизионный генерал Пьер Франсуа Жозеф Дюрютт.

Весной 1812 года, в рамках подготовки к войне с Россией, полки были переведены в Пруссию, получили армейскую нумерацию (35-й и 36-й полки лёгкой пехоты и 131-й, 132-й, 133-й линейные) и сведены в 4-ю резервную дивизию. В её состав так же включили полк княжества Вюрцбург (так же наполненный дезертирами), что увеличило численность дивизии до 13 600 человек. Впрочем, к августу она упала до 9085. Вместе с войсками в Пруссию переехал и Дюрутт, ставший командиром дивизии и губернатором Берлина. С июля дивизия именовалась 3-й пехотной и входила в 11-й армейского корпуса маршала Ожеро. Осенью - стала 32-й пехотной дивизией и была направлена на усиление 7-го (саксонского)армейского корпуса генерала Ренье. Присоединившись к последнему накануне сражения при Волковыске.

Как раз «штрафники» и проворонили нападение корпуса Остен-Сакена 2 (14) ноября и в панике бежали из города, беспорядочно стреляя и в русских и в саксонцев. Чуть не подстрели самого генерала Ренье. Хотя на следующий день 132-й полк (ванн Вальхерен) показал себя неплохо. 4 (16) ноября Ренье дважды бросал дивизию Дюрютта в атаку. И если в ходе первой неопытные новобранцы начали стрелять слишком рано, не сумели на морозе перезарядить ружья, смешались под огнём и отступили, то во второй, подгоняемые Ренье, сумели ворваться в город. Правда, тут же занялись мародёрством и поджогами, в результате которых в огне погибли запертые в сараях французские и саксонские пленные. Сражение стоило дивизии серьёзных потерь. Только офицеров три полка (итальянцев и испанцев в бой не вводили) погибло 14.

В ходе преследование корпуса Остен-Сакена дивизия никак себя не проявила, что немудрено в силу отсутствия кавалерии. Зато заметно растеряла изначально невысокую дисциплину.

Вот как в последствии охарактеризовал «штрафников» командир кавалерийской дивизии 7-го армейского корпуса генерал-лейтенант Карл Вильгельм Фердинанд Функ:

«Полуфранцузская дивизия Дюрютта стала единственной и далеко не самой лучшей заменой, которую мы получили. Там не было ни пушек, ни кавалерии, лишь плохо дисциплинированные рекруты и бездарные генералы и офицеры. Лучшие из них сами жаловались на своё нахождение в этой дивизии, и, случалось, офицер, желающий прекратить бесчинство солдат, видел направленный на него штык. Фельдфебели были единственными, кто пытался поддерживать дисциплину, но им не хватало помощи сверху. Невежество офицеров было сравнимо разве что с их чванством.»